Другие собаки > Личные странички собак
Альфа
Рангоут:
Альфа
Говорят, первая собака – самая лучшая.
Напишу о ней – своей первой, поэтому самой лучшей собаке. Ведь все живет в этом мире до тех пор, пока мы помним об этом.
Это было во второй половине 80-х годов. Наша семья жила в военном гарнизоне, отец был офицером военно-транспортной авиации. Гарнизон находился в Читинской области, в 300 км от Китая, расположившись на огромной сопке. Небо там было низким, казалось, облака можно коснуться рукой. Мы жили на пятом этаже и окна выходили на двор, в горках и песочницах, затем стояла помойка, за ней - маленький парк, засаженный ранетками и тополями, затем шли штабы части, какие-то ангары, а дальше располагался аэродром, и из окон мы могли наблюдать полеты самолетов. Помню, посмотрела в окно и обомлела – легко, как бабочка, короткой посадкой сел на взлетку огромнейший кипельно-белый лайнер. Это был знаменитый «Руслан», равного которому еще до сих пор нет в самолетостроении. А ведь минуло уже более 25 лет с тех пор.
Ангары, где стояли самолеты, охраняли собаки, якобы привезенные из спецпитомников ГДР, и слухи о них периодически будоражили наше детское воображение. В военном гарнизоне, при перемене места в каждые 4-5 лет, мало кто отваживался иметь собак. Домашних кошек – и то было мало. Но периодически выискивались интересные экземпляры. Так заменились в гарнизон из Прибалтики и привезли с собой красивейшую афганскую борзую – Графа. Титулованного черного красавчика с белой прядью на груди. В соседнем подьезде у нас жил ризеншнауцер Макс. Поскольку его дрессировкой никто не занимался, Макс был бешенным и малоуправляемым кобелем. Однажды я вызвалась с ним погулять. Хозяева с радостью отдали мне годовалого оболтуса в болтающемся строгаче. Как только мы зашли за дом на не топтанный снег, Макс, играя, вцепился мне в шарф и начал тянуть. Я начала вырывать, Макс раззадорился и вошел во вкус. Шарф был перетянут за один конец и сильно затянулся у меня на шее. Я помню круги в черноте, а потом озабоченное лицо какого-то дядьки, трясущего меня за плечи. Больше Макса никому из детей не давали.
Однажды мы сидели на балконе с хозяйкой Графа Иркой и пили чай. Я увидела, что по парку идет солдат и ведет на поводке что-то одновременно и маленькое, и большое, черное, мощное, рывками стелющееся по земле.
- Пойдем, посмотрим, что это, - предложила я Ирке.
- Да я их на выставке столько перевидела, - лениво отозвалась она.
- Ну и что это?
Ирка вгляделась в даль.
- Ладно, пошли.
Рангоут:
Моментом мы выскочили из подьезда и настигли солдата. Услышав нас раньше, чем мы подошли, солдат остановился, а собака моментом села у ноги. С любопытством мы рассматривали собаку. Это был абсолютно черный немец. Никогда в жизни я больше не видела такой овчарки. Она была очень маленькой в холке, см 6о. Невероятно мощной и грудастой. С длинной, медвежьей шерстью, даже немного колючей на глаз. Но меня поразила ее морда, словно выточенная из дерева, и медвежья широколобая голова с маленькими – маленькими глазками бусинками, такими черными и блестящими, что даже и на глаза не были похожи, просто две бусинки на морде плюшевой детской игрушки. Выражение морды было крайне дружелюбным.
Рассмотрев собаку, мы попросили солдата ее погладить. Он любезно разрешил и я занесла руку. Собака молча прыгнула и чуть не достала руки зубами. Солдат торжествовал. Ему было лет 18-19 и было очевидно, что детская гордость за собаку его распирает.
-Фу, - продудел он собаке и кивнул нам - Теперь и вправду можно.
Собака спокойно и дружелюбно смотрела на нас, но я больше не решилась.
Сколько не пытались мы выведать о таинственных овчарках, ни у кого отцы не работали с ними и ничего не знали. Но под Новый год случилось чудо. Раздался высокий лай и я выскочила в подьезд. Между нашим пятым и четвертым этажами сидел щенок, огромный, размером со взрослую овчарку, весь в каком – то невообразимом щенячьем мягком пухе, непонятной линялой окраски, и залихватски лаял. У щенка была черная детская морда и порезанная лапа. Кроме того, он был очень худ и закудлан.
Мама варила холодец, было много мяса, бульона, костей. Все это в огромнейших количествах было моментально сьедено, лапу перевязать щенок не дал негромким рыком, и на теплой фуфайке моментально глубоко заснул. Вечером отец, который никогда не имел дела с собаками, ловко перевязал щенку лапу и сказал нам, что это девочка.
Девочку назвали Альфа. Альфа прожила в подъезде несколько дней, отъелась, еще больше распушилась и ушла в суровую забайкальскую зиму в мороз -40 неизвестно куда. Объявилась она в начале марта, уже возмужавшая, пух непонятного цвета перерос в черную длинную жесткую медвежью шерсть, оставшись клоками только на ляжках и пузе. Она еще больше подросла, имела огромные толстые лапы, большую овчарочью голову с огромным лбом, и мощный толстый длинный хвост. По предположениям взрослых это была помесь тех самых немцев с большой дворнягой.
Разместившись между этажами Альфа больше никуда не уходила. Вскоре выяснилась одна проблема – пришел солдат с сообщением к нашему соседу и был встречен агрессивнейшим поведением Альфы. Он не только не смог пройти на пятый, но и был выгнан собакой из подъезда, правда, без покусов.
Рангоут:
Эта агрессия к солдатам осталась в Альфе на всю жизнь. Офицеры, прапорщики ее не волновали, однако все солдаты облаивались нещадно, а при сопротивлении могли быть и покусаны. Злоба ее была страшной и лютой. Решалась эта проблема просто – выходили соседи на улицу или в подъезд и забирали собаку. Вообще солдаты ходили по гарнизону крайне редко, поэтому инценденты случались не так уж и часто. Не любила она и пьяных. Помню, как пьяный в стельку сосед наткнулся на рычащую Альфу (она не стала гавкать на него), и уснул на четвертом этаже на коврике.
Стоит ли говорить, что я сразу вообразила Альфу своей собакой. Вычесав ей подшерсток, откормив, вычистив уши, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Альфа понимала все с полуслова, носила с удовольствием щетку за мной на улицу и домой. Терпеливо ожидала меня даже часами под магазином, когда я стояла в длиннющих очередях за хлебом. С удовольствием приносила палку и ложила ее к моим ногам. В мае мы начинали ходить в походы на сопки и там Альфа ловила сусликов и лакомилась ими. Из похода она приходила всегда толстая и сытая, и уже не ела ничего до следующего дня.
Когда Альфа приблудилась к нам, я была во втором классе. Летом на три месяца я всегда отправлялась родителями на Украину, и встретилась с Альфой уже в сентябре. Она заматерела, стала широкой и длинной. Меня узнала и была рада. Дружба наша крепла. Той осенью мы с одноклассниками устроили штаб в полуразрушенном здании бывшей офицерской столовой. Здание было без крыши и почти без перекрытий, с полуподвалом и высокой залой столовой, в общем, примерно, метра 4, 5 высотой. Мы через водный железный бак залазили на стены второго этажа, пробирались по стенам на единственную оставшуюся с целым полом какую-то веранду с колоннами и там писали листовки против отдельных неприятных личностей в школе, а также переписывали стихи и частушки сомнительного содержания. Альфа также мужественно пролазила через наклонный бак, корябая и ломая о железо когти, потом прыгала на стену, постоянно рискуя перепрыгнуть и сорваться с высоты вниз, шла по узким остаткам стен и вообще не выказывала никогда ни страха, ни сомнения. Никогда не ходила на поводке. Никогда не оставалась в низу и никогда не лаяла, даже видя своих ненавистных солдат с балкона. Видимо, она прекрасно осознавала всю нашу недетскую секретность. И правда, если бы наши родители увидели, где и как лазят их дети….
Мою мать вполне устраивало то, что я везде хожу с Альфой. Поскольку единственную опасность для детей в гарнизоне представляли беглые солдаты, а также беглые зеки, то за меня она могла быть спокойна. И поэтому однажды она поддалась на мои уговоры и разрешила жить собаке у нас дома.
Рангоут:
Надо сказать, что не смотря на ежедневную чистку одежной щеткой, Альфа имела резкий специфический запах псиноты. Мы натопили титан (гор. воды в гарнизоне не было) и хорошо выкупали ее. Это заняло больше половины воскресенья. Но запах только усилился, перемешавшись с шапмунем.. Альфа имела удивительную шерсть. Мало того, что очень густую, сквозь которую невозможно было продраться до кожи, но и очень длинную, на загривке длина достигала сантиметров 20. По структуре волос был очень жесткий и толстый, медвежий. Плюс подшерсток.
Но это было не страшно. Выяснилось, что собака совершенно не приспособлена для жизни в квартире. Она не выносила ни одной закрытой двери, везде ей было очень жарко и она постоянно меняла место лежания. После 10 вечера она просилась на улицу, гуляла до 2-х ночи, затем приходила, шкарябала дверь, и спала дома до четырех - пяти утра. В пять ей опять нужно было уйти, просилась она настойчиво и очень терпеливо, жалобно поскуливая и топчасть у порога. Утром, после прогулки она возвращалась и начинала всех провожать до службы. Отца – на диспетчерскую аэродрома, мать – в штаб, меня в школу. Таким образом она видела свою роль в семье и невозможно было моим неопытным и добрым родителям все это пресечь. Так продолжалось месяц, пока не было решено вернуть Альфу в подьезд. Она очень обрадовалась обретенной свободе и с удовольствием расположилась на старом месте между этажей.
Однажды я пошла выбрасывать мусор. По нашему гарнизону часто бродили мохнатые местные коровы, пять-шесть штук, с отпиленными рогами, рыжие и грязные. В этот раз они паслись именно на нашей мусорке и неожиданно начали атаковывать меня, окружая и приближаясь все ближе и ближе. Проходили мимо офицеры, но почему-то никто не обращал внимания на ребенка, окруженного стадом. Я же боялась крикнуть, потому что панически боялась и боюсь коров до сих пор. Казалось, что как только крикну, так и бросятся на меня.
Вдруг из подьезда, вздыбленная и злая, вылетела Альфа и громким рыком начала отгонять коров, хватая их за ляжки, как овец. Она увидела в окно (окна в подъезде располагались между этажных переходов) меня и коров и незамедлительно пришла на помощь. Это было так неожиданно и так вовремя, что до сих пор я чувствую свою признательность этой умной и бдительной собаке.
Прошло некоторое время. Как-то в январе отец кинул взгляд на Альфу и сказал:
- Кажется, мы в положении.
Альфа родила 18 щенков. Рожала она стоя, бродя по ступенькам то вверх, то вниз. Щенки падали на холодный пол, но она, облизав их и перегрызя пуповину, практически не останавливалась. Щенки выходили друг за другом, были большими и напомнили мне крыс. Я хотела собрать щенков с холодного пола на подстилку, но она остановила меня взглядом. Во время родов к щенкам мог подойти только отец. Меня отправили спать. Соседи утром были вынуждены пробираться по стенке в его сопровождении.
На следующее утро я пошла прогулятся с Альфой. Помню, меня шокировал ее вид – она как будто сдулась, остался один хребет и огромное болтающееся до земли вымя.
Трое щенков умерли почти сразу, еще один через несколько дней. Щенков стало четырнадцать. Альфа стала агрессивной и решили перенести суку с щенками в подвал, на теплые трубы отопления. Альфа была этому только рада, и с удовольствием переменила место. Забиралась она в подвал через окно возле земли, а дверь в подвал закрыли на ключ. Таким образом Альфу я видела редко, а щенков не видела совсем.
Как только щенки немного подросли, Альфа стала покидать их и чаще бывать на улице. И моментально покусала солдата, видимо, защищая от него помет. Тогда соседи договорились с людьми в деревне и Альфу перевезли с щенками в будку в деревенский дом. Позже мать рассказывала:
- Прибегает ко мне на работу Альфа. Она долго околачивалась у дверей штаба, пока кто-то не догадался, и не пустил ее ко мне. Столько боли было у нее в глазах, столько беды, что я очень испугалась, в первую очередь за ребенка (меня). Альфа всем своим телом показывала – пойдем, пойдем со мной. Я отпросилась у командира и мы пошли. Всю дорогу до дома она подгоняла меня - скорее, скорее. Возле подвала девочки-соседки грузили в корзину щенков. Поскольку щенки были крупные, они возили их на велосипедах, по нескольку штук. Я села перед Альфой и стала ей объяснять, что так надо, необходимо, иначе - никак. Тогда Альфа стала наблюдать за перевозом, постоянно сопровождая девочек рядом с велосипедом. Потом ее закрыли во дворе с щенками.
На утро следующего дня Альфа весело встречала нас у подъезда. Кинулись в подвал - - все четырнадцать лежали на трубах отопления, обмотанных стекловатой.
Щенков перевезли еще раз, теперь уже во двор маминой знакомой Ольги, а Альфу привязали к будке веревкой. Мы планировали навещать собаку. Но на утро все повторилось заново. Тогда перевезли и посадили на толстую цепь. Вечером следующего дня мы навестили Альфу и было жалко смотреть на нее, такую вольную и независимую, на цепи. Это была огромная тяжеленная цепь из железа, не собачья, а для каких-то совершенно других, возможно, строительных, целей. Однако через несколько дней Альфа опять была в подвале с щенками. Цепь была порвана.
При всех передрягах с щенками Альфа совершенно не утратила к окружающим ее людям ни доверия, ни расположения, ни любви. Надо добавить, что дома стояли в нескольких километрах от нашего гарнизона и вниз по сопке. Это значит, что сорок два раза собака бегала с щенком в зубах в течении всего нескольких дней туда и обратно, настаивая в своем молчаливом споре с человеком на том месте, которое ей было любо.
Рангоут:
Конечно, слухи о большой черной овчароидной собаке, умной и сильной, ходили среди местного населения уже давно. И местное население с удовольствием разобрало всех щенков. Как это происходило, я не помню, но знаю, что собака реагировала уже спокойно.
Как обычно, на все лето меня отправили на Украину к бабушке. По дороге обратно, как сейчас помню, в кафе аэропорта Домодедово, отец радостно сообщил мне, что уломал мать все-таки серьезно взять Альфу к себе. Будем дрессировать, брать с собой в отпуск, черт с ним, - сказал он. – Неудобно, конечно, и дорого, но потерпим.
Я не могла дождаться встречи с Альфой, теперь уже совсем не подьездной, а моей собакой. Помню, как я забежала в подьезд, и мельком поразившись, что собака не у подьезда, громко закричала:
- Альфа, Альфа!
Я кричала, летя по этажам, но подьезд молчал. Было 12 часов ночи, но не открылась ни одна дверь. Подьезд как будто хранил некую тайну и добравшись до нашего пятого я поняла, что Альфы нет. Не было и подстилки. А это значит - навсегда.
За день до нашего приезда в гарнизоне проходил очередной отстрел собак.
В таком отстреле участвуют все желающие взрослые мужчины. За собаку платили, кажется, 5 или 3 рубля. Желающие неизменно находились. Обычно все стреляли на заре. Подъездных собак на это время прятали. Альфу тоже закрыли до завтрака. Застрелил же ее сосед с первого этажа. Застрелил среди бела дня, во дворе, на виду у детей и гуляющих мам. Это я узнала много позже, мне боялись говорить.
И теперь, спустя многие годы, мне странно думать, что я каждое утро, ничего не зная, как ни в чем не бывало, здоровалась с этим человеком, а он, зная все, так же как ни в чем не бывало, здоровался со мной.
Навигация
Перейти к полной версии